Дети Чернобыля: моя история

дети чернобыля
Давно хотела написать свою историю о том, как я впервые съездила за границу по чернобыльской программе.

Поездка по программе «Дети Чернобыля» (Kinder von Tschernobyl) — поворотное событие в моей жизни. Обнаружила в одном из СМИ истории «чернобыльских» детей, и поняла, что мне тоже есть что сказать на эту тему.

Групповая поездка детей от гомельского завода

Впервые я поехала в Германию, когда мне было 10 лет, в 1996 году. Мама тогда работала на одном из гомельских заводов и ей удалось каким-то чудом добиться того, чтобы меня внесли в списки. Поездка должна была состояться где-то в июле. Поехали одни дети рабочих, по сути – «блатных» я не помню.

дети чернобыля

Мы ездили группой: нас было 44 (в последний момент сорок пятый сломал ногу), многие были из школ из моего района Гомеля. Мы пробыли во Франкенберге (вроде, это недалеко от Дрездена) около трех недель. Жили в школе (или в большом детском саду). В каждой комнате поставили несколько двухъярусных кроватей и по приезду каждого на постели ждали небольшие мягкие игрушки. Так мы поняли, что в этой поездке нам все будут дарить подарки.

В итоге мне, уже в следующих поездках в Германию, все знакомые знакомых семьи, где я тогда жила, несли вещи мешками. А потом моя семья переживала, что белорусская организация не разрешит взять с собой столько багажа — и их слали посылками позже.

дети чернобыля

Детство разделилось на до и после

Такое чувство, что детства до Германии просто не существовало. Точнее, тогда было неосмысленное детство, но тут вдруг в моем мозгу запустились какие-то механизмы креатива и развития по всем фронтам.

Наверное, самое большим потрясением для меня было то, что местные взрослые проводили с нами много времени. Этим в Беларуси мало какая семья может похвалиться, не говорю уже о школах. С нами рисовали, делали поделки, играли в настольные игры, мы разрисовывали какие-то шелковые шарфы и холщовые сумки. На выходные дважды нас забирала в свой дом случайная семья. У одной из семей, куда попала я, была умственно отсталая девочка, к которой на удивление и мой тогдашний шок, терпеливо и по-человечески относились ее родители. Я не могла себе представить, чтобы девочка с рукой в собственных штанах показалась бы в Беларуси на публике и на нее бы никто не таращился и не одергивал.

Для меня это был совершенно другой мир, мир, где все так, как в добрых детских книгах.

дети чернобыля

Как английский язык изменил мою жизнь в 10 лет

Во Франкенберге я подружилась с парой немецких девочек. Одна была дочерью местных докторов (да, нами там занималась целая гвардия немецких врачей: сейчас мне кажется, что для них мы были интересны и как объекты для медицинских исследований, и я их не сужу, мне бы тоже было интересно на их месте). Ей было тогда 14, а ее подруге — 15. Мы подружились, потому что я (и еще несколько детей, с которыми мы все в итоги и тусовались) могла с ними поболтать по-английски. Настолько, насколько позволял словарный запас. Они удивились, что я тоже знаю мультик «Король Лев» и что я даже знаю слова из песен в оригинале. Они попросили спеть, поняли, что слова я учила «как слышится, так и поется» — и принесли мне распечатку текста одной из песен. Мы вместе репетировали — и позже я спела эту песню на финальном концерте Kinder von Tschernobyl.

Тогда я поняла, как круто знать иностранный язык и как много он дает. Ну и тяга к путешествиям, наверное, тоже появилась именно после этих поездок.

Kinder von Tschernobyl

Внезапное приглашение под Рождество

Спустя полгода я поехала в семью врачей, к одной из этих девочек, в Золинген (недалеко от Кельна), куда я съездила в итоге дважды. Со мной обходились очень хорошо и любили, как свою: оттуда я привезла много кукол Барби (их и другие игрушки и вещи нам волокли со всей округи друзья и соседи этой семьи), говорящего (на немецком) мягкого Симбу из Короля Льва. Вещи, которые я 15 лет назад привезла из Германии, носила я и по очереди обе сестры, а сейчас носят дети соседей и друзей семьи. Конечно, я была их charity cause, но тогда я этого не понимала, только принимала любовь и внимание. Дай бог, все у этих людей в жизни по сей день хорошо.

Помню, как однажды, чтобы я не потерялась в супермаркете, немцы написали специальную бумажку и положили в карман комбинезона. Я нашла ее много лет спустя. Там было написано «Здравствуйте, меня зовут Кристина, я из Гомеля (Беларусь) / Чернобыля (Россия), а в Германии я живу по такому-то адресу». Там я провела свое настоящее Рождество: с фигурками овечек и библейских персонажей под елкой, с пением в церкви и с подарками в красочной оберточной бумаге. Это была поистине сказка и чудо — все то, что я испытала на праздники. Тогда же я побывала в немецкой гимназии, съездила с семьей к на один день к морю в Голландию, еще оказалась в парке развлечений Warner Brothers World (не уверена, что он до сих пор существует), в зоопарке и научилась кататься на коньках.

У меня часто шла кровь из носа, и моя немецкая семья очень переживала и даже сводила меня к врачу. Грустно шутили, мол, можно было всю эту кровь, что я теряю, сдать в банк крови для нуждающихся. Я возила им матрешек и «спартаковское» шоколадное драже, а они его вежливо раскладывали в блюдо, но не ели. Говорили, что слишком сладкое. Всю мою одежду из Гомеля они даже не доставали из сумки, купили мне все новое по приезду. Другие семьи старую одежду сразу же уничтожали — так боялись радиации.

Kinder von Tschernobyl

Через годы и расстояния

Жаль только, что с девочкой из семьи врачей в итоге не сложилось: помню, что мы часто ссорились, в частности, в последние дни мы «серьезно» поругались по поводу вроде «чей Ник из Backstreet Boys». После лета 1997 года мы не общались. А со второй девочкой, с ее подругой, мы дружим и общаемся до сих пор, хоть и потеряли друг друга на время после долгой переписки с наклейками и вырезками из молодежных журналов. Великий и чудесный интернет помог нам найтись 15 лет спустя. Я приехала к ней, в тот же дом, где гостила иногда во время приездов в семью врачей — и нашла у нее в архивах свои старые «чернобыльские» фотографии…

Беларусь как контраст

Помню четко, как возвращалась в 1996 году домой из Германии в Гомель. И год после этого, но тогда контраст показался еще более резким. Понятное дело, при расставании ревели все в три ручья. Потом была изнурительная 30-часовая дорога на автобусе — а меня в автобусах очень укачивало, это было 30 часов ада. Но ощущения от приезда в Гомель были просто неописуемо мощные: город показался маленьким и серым, я его не узнала. Помню, как я стала спрашивать у себя, почему у всех этих людей вокруг такие грустные глаза и почему эта жизнь совершенно иная.

«Kinder von Tschernobyl, вы везде!»

Позже во время своих путешествий я общалась с людьми со всех уголков земли. И мне довелось услышать любопытную фразу: «Знаю еще пару человек из Гомеля, так один сейчас в Новой Зеландии, а другой – в Индии. Вы, гомельские, везде!».

Мне кажется, что нам, «чернобыльцам», как бы в компенсацию ко всем болезням и дозе облучения, был дан и вот такой «волшебный пинок». Теперь мы действительно везде, по всему миру: рискуем, ищем лучшую жизнь, потому что мы ее уже попробовали на вкус, в режиме тест-драйва в Германии, Италии, Великобритании. Пока еще можем. Потому что такое уже не забудется никогда. Это лучше убеждений и рассказов о том, что где-то есть другая, лучшая жизнь. Мы уже знаем это! И на меньшее уже не согласны.

Все это благодаря чудесным людям из «Фонда Мира» (когда-то их офис был в Троицком Предместье), которые сделали такие поездки возможными. Моя мечта — открыть свой такой вот фонд для поездок детворы из «проблемных» стран за границу.

Такие поездки в детстве, как программа «Дети Чернобыля», способны творить чудеса с личностью человека и способны вдохновить на всю оставшуюся жизнь.

Kinder von Tschernobyl

I had a dream

С тех пор мне хотелось жить в такой прекрасной стране, как Германия 90-х. Я думала, просто уехать — это настолько же нереально, как полететь на Луну. Поэтому сначала я какое-то время пыталась изменить Беларусь «под себя»: занималась независимой журналистикой, сражалась с ветряными мельницами и тд. Но в один момент я осознала, что моя молодость принадлежит только мне и… что эмигрировать проще.

Результат: до моей детской мечты вышло ровно 20 лет, упрямство и счастливое стечение обстоятельств: в 2016 году я переехала в Германию. Это оказалось быстрее, чем сменить президента (хотя бы один раз, хаха). В апреле 2021 я получила гражданство Германии. Такой мечты или цели у меня не было, так вышло «бонусом».

Хочется сказать только спасибо и низкий поклон тем, кто помог побывать за границей мне и другим таким же детям в 90-е. Вы изменили нас навсегда.

UPD. Новая статья на TUT.BY про детей-«чернобыльцев», приуроченная к 35-летию трагедии.

Дети Чернобыля: выдержки из новой статьи

Я стала участницей программы благодаря маминой работе. Она работала на гомельском заводе «Центролит». В тот год набирали группу со всего города, в том числе и из детей — от 7 до 18 лет — сотрудников предприятия. Не знаю, сложно ли было попасть в список, знаю только, что моя мама решила попытать удачи — и ей (точнее, мне) повезло. Kinder von Tschernobyl — это было поворотное событие в моей жизни.

Тот заезд был приурочен к 10-летию чернобыльской трагедии. Поездка была организована от «Фонда Мира». Нас должно было быть 45 человек, но в итоге поехало 44: кто-то из детей в последний момент сломал ногу. Моя первая поездка была не в семью, а в детский лагерь в городе Франкенберг, который был обустроен в местной школе. Там в классах поставили двухъярусные кровати. Когда мы туда приехали, на них для каждого лежали мягкие игрушки.

В Германию ехали очень долго на автобусе. Дорога заняла, наверное, часов 30. Ночевок не было. Я помню, как на автобане запоминала все эти новые названия городов, чтобы потом посмотреть на карте, где же они точно находятся. В конце были извилистые дороги к самому городку — и меня сильно укачивало. Кстати, укачивало и в первый раз и два последующих раза, когда я ездила в Германию. Сейчас я с улыбкой думаю, что это была своеобразная расплата за прекрасное и незабываемое время в Германии.

Для меня поездка в Германию была первым большим путешествием за границу.

Какими запомнились немцы?

Больше всего поразило отношение взрослых к нам, детям: от нас не отмахивались, не критиковали и не прогоняли. Нами занимались, искренне были рады и вовлекали нас во всевозможные активности. Помню, какие-то старушки приходили заниматься с нами хендмейдом и рисованием. Мы раскрашивали шелковые платки для мам, делали шарики из папье-маше на ленточке на окно. Еще лично я кайфовала от возможности пообщаться с местными на английском без посредников. Мне хоть и было 10, но благодаря моей первой учительнице английского в начальной школе, уровень оказался неплохим.

На выходные нас два раза домой забирали семьи. В одной из них была девочка с особенностями развития. Тогда меня поразило, как к ней уважительно и терпеливо относились родные.

Во Франкенберге я подружилась с парой немецких девочек. Одна, Николь, была дочерью местных докторов, которые нами занимались. Ей было 14. Ее подруге Лизе — 15. Мы подружились, потому что я и еще несколько детей, с которыми мы все в итоги и тусовались, могла с ними поболтать по-английски. Настолько, конечно, насколько позволял словарный запас. Вернувшись домой, я не думала, что путешествие повторится, но спустя полгода получила приглашение от семьи врачей — и на Рождество поехала к ним. Жили они в городе Золинген, что недалеко от Кельна. Туда в итоге я съездила дважды.

Жизнь в Германии в 90-е

Моя семья постоянно завтракала белыми несладкими булочками с колбасой, сыром и шоколадной пастой, а так как я приехала в буквальном смысле из «голодного края» — все же помнят 90-е, да? — то уезжала со щеками, как у хомяка. Там я впервые поиграла в «Марио» на настоящем настольном компьютере. В следующий раз я увижу эту игрушку в школе на информатике спустя только три года.

Вместе с дочерью докторов Ники и ее подругами я слушала музыку, быстро заучивала тексты и много пела. Я вернулась в эту же семью еще один раз — летом 1997 — после этого мы переписывались, но уже не встречались. Поссорились с Николь из-за какой-то ерунды — и после лета 1997 года мы с ней не общались. А вот с Лизой писали друг другу письма. Потом потерялись — и нашлись только 15 лет спустя. Помог, конечно, интернет. Это был 2012 год. Я приехала к ней, в тот же дом, где гостила иногда во время приездов в семью врачей — и нашла у нее в архивах свои старые «чернобыльские» фотографии.

Лиза была свидетельницей на моей свадьбе и до сих пор мне как сестра: не помешал ни языковой, ни культурный, ни временной барьеры. Мы часто видимся, переписываемся и уже общаемся на немецком.

Планировала ли я эмигрировать?

После тех поездок я не бросилась учить немецкий и планировать эмиграцию. Но с момента приезда в Гомель, когда я увидела серые здания и грустные лица вокруг, я поняла, что очень хочу, чтобы люди в моей стране жили как в Германии. Почему-то казалось, что я должна жить на родине, делать ее лучше. Тогда я еще верила, что это возможно… Кажется, тогда по возвращении случилось что-то наподобие выхода из депрессии прошлых лет — я практически не помню своей жизни до Германии. Я стала еще лучше стараться в школе, увлеклась астрономией, побеждала на конкурсах науки и техники и на олимпиадах — и в итоге попала без экзаменов на физфак БГУ в Минске.

На втором курсе, в 2006-м, я очутилась в палаточном городке на площади Октябрьской в Минске — и захотела бросить физфак ради журфака, чтобы рассказывать людям правду. Но не бросила — поступила и училась параллельно. Работала в разных независимых изданиях журналистом и SMM 8 лет. Переехала в Польшу.

А потом моим мужем стал немец, я переехала в Германию вместе с ним в 2016 году, получила Blue Card, сейчас у нас двое детей и недавно я официально получила немецкое гражданство. Я написала Лизе iMessage: «С ума сойти, кто бы мог подумать тогда, во Франкенберге, что 25 лет спустя я стану гражданкой Германии».

Обсудить в Telegram

Подпишись на мой канал в Telegram

Stay in the loop! Все самое интересное, что попадается мне. Лайфхаки, полезные ссылки, свежий контент ТУТ

© 2023, Christina Bodendorfer •  Все права защищены

При использовании материалов обязательно письменное разрешение автора.